Саратов. 14 февраля. Саратовец Юрий Балакшин сумел вернуться в Россию после пребывания в рядах ДАИШ (ИГ, запрещеа в Казахстане), избежав при этом уголовной ответственности. Несколько лет назад мужчина принял ислам после исцеления от хронической головной боли, а затем был завербован и уехал добровольцем в Сирию. Там он потерял ногу во время авиаобстрела. Тем не менее россиянину удалось вернуться домой через Турцию. Балакшин остался на свободе благодаря явке с повинной, сотрудничеству с ФСБ и тому факту, что он не участвовал в боевых действиях. При этом Балакшин всё же провёл в СИЗО три месяца, пока уголовное дело не было закрыто. В интервью RT он рассказал, как сумел своими глазами увидеть войну в Сирии и выжить.

Детство и юность

Родился я в селе Марфино Аткарского района Саратовской области. С 5 лет живу в городе Саратове. Папа с мамой живут в Саратове, но не вместе: они разошлись, отца я давно не видел.

После школы поступил в ракетное училище в Саратове (Саратовское высшее командно-инженерное училище имени Лизюкова. — RT). Не знаю, почему именно туда. Так решил.

У меня отец тоже военный, служил во внутренних войсках МВД в Саратове.

В ракетном училище отучился полтора года, потом отчислился. Решил, что военная специальность — инженер-электромеханик — мне не подходит. Хотел перевестись в вольское училище (Высшее военное училище тыла в Вольске Саратовской области. — RT). Хотелось не техническую специальность, а экономическую. Но не получилось — пошёл дослуживать на срочную службу там же, при училище.

В армии прослужил полгода. Так мало вышло, потому что пересчитали и зачли в срок то время, которое отучился в училище.

Служил нормально, армия как армия. Часть попалась приличная.

Когда демобилизовался, то стал искать работу. На дворе был 1998 год, кризис. Удалось найти только работу на стройке, занимался внутренней отделкой помещений. На жизнь вроде хватало. К тому моменту мать с отцом развелись, я жил с матерью и сестрой.

Религия

С детства я был православным, как и большинство людей в стране. То есть в Бога верил, но в церковь не ходил. А потом всё изменилось.

Когда мне было примерно 20 лет, у меня начались сильные головные боли. Начал искать причину, ходил по врачам. Они не смогли помочь. Сказали, физиологически я в норме.

Тогда обратился к нетрадиционной медицине: заговоры, всё такое. Боли то прекращались, то снова появлялись.

В какой-то момент человек, к которому я ходил, посоветовал пойти в церковь. Сказал: ты христианин, может быть, тебе поможет.

С церковью вышла та же история. Боли то прекращались, то возвращались. Это продолжалось месяцами. Я никак не мог найти окончательное решение проблемы. В какой-то момент решил, что нужна другая религия. В Саратове их всего две было: православие и ислам. Так что пошёл в мечеть.

В мечети встретили радушно. Я им не стал с ходу говорить о своих проблемах. Просто хотел понять, что такое ислам, ведь ничего о нём не знал, одно название.

И в течение месяца, как начал ходить, головные боли вдруг прошли совсем.

Я увидел причину исцеления в этом и принял ислам в той же мечети, после чего продолжил ходить туда регулярно.

Это старая мечеть, первая в Саратове. Службы проходили на татарском и иногда на русском. Мне сказали совершать намаз пять раз в день, дали книги почитать. Жизнь после этого особо не поменялась. Разве что курить перестал — и до сих пор не курю.

Погружение в ислам

Вскоре я решил побольше узнать об исламе и поехать в Египет на учёбу. Многие ездили туда учиться из мусульманской общины Саратовской области. Кого-то направляют от духовного управления мусульман, кто-то едет сам. Знакомые посоветовали, и я решился.

© RT

По тем временам всё в Египте было дёшево, так что я решил поехать почти на год.

Там жил со студентами из России, в основном из Татарстана. Так как не знал языка, то сначала учил арабский. Было сложно. Что-то запомнил, что-то нет. По религиозной части учили самому основному вроде намаза. Более продвинутые вещи учат уже в университете те, кто знает арабский.

Вернулся обратно и решил жениться на мусульманке.

Стал узнавать у знакомых, есть ли незамужние девушки. Познакомили с одной местной девушкой с Северного Кавказа. Начали общаться, потом женился. За эти годы появились двое детей — мальчик и девочка.

Поездка в Сирию

И вот вдруг началась война в Сирии. О ней говорили постоянно, в том числе по телевизору. Я заинтересовался и начал читать форумы, смотреть видеоролики в сети. Например, видеообращения русскоязычных, которые туда уехали. Они говорили, что вы, мол, можете приехать и сами посмотреть, что здесь происходит. Дескать, никто вас держать не будет, захотите — уедете обратно.

И у меня возникли мысли поехать. Но я всё ещё сомневался, так что решил сначала снова доехать до Египта и навести справки. Заодно к тому моменту у меня появился небольшой бизнес: я открыл ИП и хотел привезти оттуда товары в Россию на продажу — масла, например.

Жене я ничего о своих планах не говорил. Она к тому моменту с детьми уехала к родителям на Кавказ. Так что я просто собрался и поехал.

Уже в Египте я понял, что с торговлей не получится — правила ужесточили, и возить товары через границу стало невыгодно, много проблем. Так что я сконцентрировался на том, что начал узнавать у людей, что происходит в Сирии.

Мнения были противоречивые — кто говорил (о воюющих против Асада повстанцах. — RT) плохо, кто хорошо. Послушав всех, я всё же прислушался к тем, кто отзывался хорошо. Убедили. Правда, среди них не было людей, которые сами там воевали. А если и были, то скрывали. Из Египта депортировали тех, кто был замечен в связях с ДАИШ, к тому же я человек новый, со мной общались осторожно.

Мне дали телефон человека, который мог помочь попасть в Сирию. Созвонились, он встретил меня, отвёз к себе домой. Как и все, с кем я общался раньше, он говорил по-русски и был выходцем из Средней Азии.

Он меня заверил, что там всё хорошо, никого не обижают. А те, кто приезжают, якобы могут в любой момент уехать обратно, никто их не держит.

Также говорил, что мусульмане должны держаться вместе, а в Сирии им проще, они живут в справедливости и не подвергаются угнетению.

В итоге я согласился. Наверное, убедило именно то, что можно вернуться обратно. Очень хотелось посмотреть на всё своими глазами.

В Сирии

Пробыв несколько дней у вербовщика, я купил билет на автобус, который отвёз меня и ещё нескольких добровольцев на границу с Сирией. Перешли её пешком. Там нас встретили люди с оружием — русскоязычные, но не из России. У нас сразу отобрали документы и телефоны. Для меня это стало шоком, ощутил себя беспомощным: без документов ещё куда ни шло, но без средств связи ты на чужой местности и без знания языка полностью дезориентирован. Даже если стоишь рядом с границей, то не знаешь, куда идти.

В целом отношение было не такое, как раньше, когда рекламировали эту поездку. Оно стало приказным. И сразу стало понятно, что просто так отсюда уйти не получится.

Потом нас отвезли в дом, окружённый забором. Периметр охранялся вооружёнными людьми. Из дома нельзя было выходить. Там мы находились несколько дней, пока нас, видимо, проверяли. Вдруг кто-то завербованный или документы у кого липовые.

Потом пришёл человек и спросил, кто служил в армии и умеет обращаться с оружием.

Я и ещё несколько человек подняли руки. Нас записали, а потом выдали оружие и отправили на службу. Мне достался автомат Калашникова и патроны. Одежда была своя, в которой приехал.

Служба в ДАИШ

Мне сказали, что моя задача — охранять склад с оружием на окраине города, который был под контролем ДАИШ. Город находился в глубине территории, вдали от линии фронта. Вокруг жили обычные гражданские люди, но близко никто не подходил. За всё время службы никто не пытался что-то украсть.

Кормили два-три раза в день, основное блюдо — рис, обычно вперемешку с чем-то ещё. Воды всем хватало.

Вокруг пустынная местность, песок и очень жарко. Кое-где местные выращивают овощи.

© RT

Общались между собой мы немного. В основном когда сидели в доме, где кормили. Поговорить можно было с другими русскоязычными — теми, кто из Средней Азии или с Северного Кавказа. Но приятелей, а тем более друзей, у меня не появилось.

В целом обстановка была военной. Лишних вопросов никто не задавал, это могло вызвать подозрение. Недовольства и конфликтов тоже почти не было. Если человек был проблемным, то мог просто пропасть.

Я сам не видел, что кого-то били или убивали, но я уже потом узнал, что человека забирали — и больше его никто не видел.

Я ещё с границы, когда отобрали телефон и документы, понял, что мои ожидания не оправдались. Всё было не так, как рассказывали. И со временем ощущение лишь усиливалось. Судя по рассказам людей, их туда всячески заманивали, а потом заставляли делать то, что им нужно. Уйти было нельзя: если кого ловили на побеге, то расстреливали или сажали в тюрьму.

Мне в каком-то смысле повезло: меня не отправили принимать участие в боевых действиях. Но опасность была немногим меньше: самолёты Асада и коалиции бомбили и тех, кто был на передовой, и тех, кто в тылу.

Ранение

Один такой самолёт и сделал меня инвалидом. Как такового авианалёта не было. Возможно, это был беспилотник. Помню, что я, как обычно, охранял здание, когда прогремел взрыв. Я потерял зрение и почувствовал боль.

Очнулся, когда меня несли в машину и повезли в больницу. Ну или что-то вроде больницы. Я понял, что мне оторвало ногу ниже колена.

Мне сделали операцию и оставили на реабилитацию. Первые две недели делали капельницы, потом перевели в общую комнату, где несколько месяцев лечили и делали перевязки.

Сколько народу со мной лежало — сложно сказать. Помню, что напротив лежал араб, иногда доносилась русская речь. В общем, лежали все подряд.

Параллельно мне сделали протез. Перед этим спросили, хочу ли я доплатить за качественный или обойдусь бесплатным. Деньги у меня были: я продал квартиру в Саратове перед отъездом. Но платить не стал, поэтому и протез был плохим. Делать нечего, учился ходить на таком.

Пока я лежал, ко мне иногда подходили люди из числа тех, кто делал перевязки, и предлагали совершить самоподрыв.

Уговаривали настойчиво, хотя и не заставляли. Говорили, что, дескать, ноги нет, что тебе ещё делать. Отказываться прямо я не стал, могли расценить как нелояльность и что-то заподозрить. Так что я просто старался уходить от разговора.

К тому моменту я твёрдо решил оттуда выбираться и начал искать варианты.

Побег

Наводить справки было сложно, говорить об этом боялись. Я знакомился с людьми и начинал аккуратно критиковать обстановку вокруг, наблюдая за реакцией человека. Если видел, что человек тоже настроен критически, то начинал расспрашивать про тех, кому удалось уехать.

Так я нашёл человека, который тоже собирался бежать. Он дал телефон араба, который мог помочь выбраться. Изначально цена была $500, но она быстро росла и скоро достигла $2 тыс.

Это хорошие деньги по местным меркам, но и риск высокий: если бы его поймали, то расстреляли бы.

План был такой: я должен был подойти к назначенному месту, а он меня заберёт. Я заранее говорил, во что буду одет. Деньги платили посередине дороги, пока ещё не доехали до конца.

В больнице за нами приглядывали, но не так пристально, как на службе. Да и не подозревали, наверное, что я смогу на протезе уйти. А мне хоть и было тяжело, но я более-менее освоился.

Всё сложилось удачно. Араб нас подобрал и вывез на территорию Свободной сирийской армии. Нас там встретили и отвезли в распределительный центр. В каком-то смысле опасность сохранялась: у них был конфликт с ДАИШ, и тех, кто служил там, не любили. Но про меня у них сведений не было, поэтому меня отпустили. Кому-то повезло меньше.

В итоге, пока я там был, снова нашёл людей, помогающих уехать из Сирии за деньги.

В назначенный день водитель подобрал всех желающих и повёз окольными путями до границы с Турцией. Не доезжая до неё, мы вышли и дальше шли пешком через какие-то сады.

На другой стороне встречал человек с билетами на автобус, который довёз нас до Стамбула. Там я обратился в посольство, сказал, что потерял документы. Посольство выдало справку на выезд, и я полетел в Россию.

На родине

Первое ощущение радости накрыло ещё в автобусе в Турции. А в России я понял, что всё-таки вырвался, и это большая удача. В Саратове я пошёл в управление ФСБ и написал явку с повинной. Решил, что так будет лучше. Меня много допрашивали, а я рассказывал всю историю.

Бывшую жену с детьми я больше не видел. У меня нет их номеров, и я не знаю, где они находятся.

Сейчас у меня новая семья — я женился на русской девушке-мусульманке. У неё двое детей от предыдущего мужа. Живём вместе.

Я снова работаю в строительстве и остаюсь мусульманином, правда, в мечеть больше не хожу. Не хочу лишних вопросов.

То, что я увидел в Сирии, мягко говоря, не укладывается в рамки ислама. И совсем не похоже на то, что они рассказывают, чтобы заманить туда. Они обманывают людей. Например, на роликах они показывали, как местные дети ходят в школы и играют на детских площадках. На самом деле никаких школ нет, детских площадок тоже, а парки разбомблены авиаударами — гулять там невозможно.

Если у женщины погибал муж-боевик, то её выселяли из их дома и отводили в такое общежитие для вдов. В этом здании они жили вместе и не могли покидать его, пока снова не выйдут замуж за кого-то из бойцов. Многие так и делали, лишь бы выйти оттуда.

Если кто-то был болен и нуждался в лекарствах, которых не было в Сирии, то в Турцию за лечением его не отпускали. Не знаю почему. Наверное, боялись, что может не вернуться.