Астана. 29 ноября. В последние годы в религиозной сфере стали проявляться достаточно сложные и противоречивые тенденции, напрямую влияющие на настроения в казахстанском обществе. Об этих тревожных симптомах и о том, что необходимо делать для противодействия таким угрозам, мы  беседуем с известным теологом Аскаром Сабдиным. 

О причинах радикализации религиозного сознания

— Недавно в Астане вы провели тренинг на тему «Организация реабилитационной работы среди последователей и жертв деструктивных религиозных течений» для специалистов, работающих в этой сфере. Могли бы вы раскрыть для широкой общественности суть главных ваших тезисов, ведь немалое число наших сограждан тоже сталкивается в семьях и коллективах с такой проблемой?  

— Безусловно, идеология религиозных деструктивных течений сегодня является одним из самых опасных глобальных вирусов, против которого нет вакцины или лекарства. Эксперты называют разные причины радикализации верующих. Одни считают главной утерю национальной идентичности и предлагают в качестве «лечебного средства» национализм. Однако, как показывает опыт ближневосточных стран, где на протяжении десятилетий правящими режимами культивировалась идеология арабского национализма,   ни к чему хорошему это не привело – там бушуют бури религиозных войн. А в Казахстане еще недавно на различных заседаниях обсуждались проблемы, связанные с вовлечением таких субъектов национальной культуры, как акыны и борцы казақша күрес, в  нетрадиционные религиозные течения.

Также существует мнение, что основными источниками религиозно мотивированного экстремизма являются социальная несправедливость, ограничение прав человека, отсутствие демократии и бедность населения. Однако такие демократические и социально обустроенные страны Европы, как Бельгия, Германия, Франция, Швеция и даже Швейцария поставляют в ряди ИГИЛ не меньше боевиков (в общей сложности 5700), чем чем бедные страны Западной Африки (5300).

В этой связи как специалист, близкий к богословскому наследию мусульман, я предлагаю проанализировать теологическую составляющую в качестве главной  или хотя бы важной детерминанты проявления религиозного терроризма.

— То есть вы хотите сказать, что религиозные убеждения являются определяющими?

— Дело в том, что во многих странах Ближнего Востока религиозная идеология уже многократно использовалась для дестабилизации и революций. Именно она была и остается главным двигателем в деятельности международных террористических организаций. Безусловно, религиозный радикализм используется как катализатор войн и смут субъектами международной политики, которые умело применяют этот апробированный инструмент. Тем не менее, я считаю, что именно религиозная мотивация и убеждения играют главную роль в радикализации верующих. Это мнение основано на практике моего общения с более чем пятьюстами террористами, с которыми я лично беседовал в исправительных учреждениях Казахстана. Что касается теории вопроса, то я могу опереться на обобщенные данные, аккумулированные в ходе таких бесед и в  процессе изучения литературы нетрадиционных религиозных течений.

Единый ислам и «раскольники»…

— Вы используете понятие «нетрадиционные течения». Но насколько справедливы утверждения о традиционности или нетрадиционности? Например, сегодня высказывается много разных мнений о традиционном исламе. Что это? Ведь ислам – он один…

— Название, используемое в СМИ и в экспертном сообществе, не вполне отражает сути проблематики. Конечно, деление ислама на суннитский, шиитский, хариджитский, мутазилитский и т.д. использовалось еще в средние века такими исламскими сектоведами, как аш-Шахристани и Абд аль-Кахир аль-Багдади. Сегодня ислам подразделяют на разные категории уже несколько иначе: «умеренный» (аль-уасаты), «политический»,  традиционный, нетрадиционный… Все эти термины используются как политиками, так и учеными-религиоведами.

Но я предлагаю взглянуть на проблему с другого ракурса. В нашей стране больше половины населения — мусульмане. Среди них, если вести учет с «нулевых» годов, насчитывается 880 осужденных экстремистов, чуть меньшей цифрой исчисляется количество выехавших в горячие точки. В то же время можно услышать о нескольких десятках тысяч членов деструктивных течений.

Главное – нужно понять, какие свойства, черты, ценности, характеристики и оценки нужно прививать нашим верующим, чтобы уберечь их от радикализации. Мы бездействовали в этом плане более 20 лет, и, если не будем ничего предпринимать  еще столько же лет, то можем получить ближневосточный сценарий развития религиозного тренда. Как называть совокупность таких качеств – это уже другой вопрос. Кто-то называет это традиционным исламом, кто-то – умеренным и средним (аль-ислам аль-уасаты аль-му`тадиль), как, например, в Саудовской Аравии.

В то же время совокупность ценностей, прививаемых как государством, так и обществом либо семьей, шире той, которую культивирует определенная конфессия. К примеру,  в нашем обществе неотъемлемой частью системы ценностей являются многонациональность и поликонфессиональность. Возможно, для некоторых других стран это не столь актуально, но для нас жизненно важно.  Также государство декларирует светскость – равноудаленность ото всех конфессий, ибо в условиях такого общества, как наше, она позволяет избежать конфликтов и распрей. И это только некоторые идеологемы.

Теперь что касается теологической составляющей прививаемых ценностей и оценок. Исходя из опыта нашей работы с террористами, мы можем назвать несколько устойчивых свойств, общих для подавляющего большинства их. К ним относятся:

— «синдром богослова», вызванный дерзостью неофита издать фетву (иджтихад) и влекущий за собой безмазхабность;

— буквализм, отрицающий рациональность;

— внешняя религиозность и ритуализм, не связанные  с духовностью;

— антисистемность в отрицании местных обычаев и традиций;

— зависимость от внешних (зарубежных) теологических установок и т.п.

Все, что является альтернативой названным симптомам радикализма, и именуют «традиционным» исламом. Эта оценка на территории нашей страны существует уже более тринадцати веков, начиная с 751 года. При том, что такого религиозно мотивированного радикализма, как сейчас, в нашей истории не было. Это болезни Ближнего Востока, откуда они пришли к нам в головах тех молодых людей, которые там учились и впоследствии не смогли адаптироваться в наших условиях.

Альтернативы…

— Вы перечислили так называемые синдромы радикализма — с ними более или менее ясно. Но что вы предлагаете конкретно в качестве альтернативы? «Традиционный» ислам?

—  Из каких идеологем, из каких элементов и характеристик должно состоять наше религиозное познание, в котором не будет места экстремизму? Ответ на этот вопрос как раз и находится в плоскости «традиционного» ислама.

С теологической точки зрения, помимо вышеназванных поликонфессиональности, многонациональности и светскости, к таким идеологемам можно отнести:

— Мазхабность как альтернативу безмазхабности экстремистов. Сегодня  среди верующих распространен ложный стереотип о мазхабах как о чем-то внесенном в ислам и необязательном. В действительности же это не что иное, как порядок в использовании исламских первоисточников. Радикалам такой порядок не нравится, и они сами стремятся все богословские решения выводить напрямую из Корана и Сунны, даже если они не знают языка этих первоисточников. Но такая охлократия, когда все пытаются предложить свои собственные трактовки, и является самым опасным синдромом.

— Рационализм и критическое мышление как альтернативу буквализму и догматизму. Этот элемент выражается в рационалистической матуридитской системе убеждений. Книги по вероубеждениям, которые веками преподавались в Центральной Азии, относятся к матуридитской школе калама. Начиная от ан-Насафи, ат-Тафтазани, аль-Оши и заканчивая «Мұсылманшылықтың тұтқасы» Алтынсарина и «Мұсылмандық шарты» Шакарима, все они соответствуют матуридитской акиде. О том, каким образом буквализм ведет к радикализму, я говорил в интервью, которое можно найти в Интернете.

— Патриотизм и любовь к Родине. У радикалов понятие «Родина» относится к категориям Тагута (идолопоклонства, ложного обожествления). И, как следствие, у них нет родины, они беспощадны к тому месту, где их вырастили, накормили, согрели, лечили и обучили, они беспощадны к окружающим людям. Ведь все это для них тагутская система.

— Местные традиции и обычаи, которые тоже являются важным элементов религиозной идентичности казахстанца-мусульманина. Тогда как экстремист объявляет их ересью и многобожием.

— Трудолюбие, стремление к знаниям, науке и прогрессу и т.п.

Это лишь часть тех элементов, которые мы используем при реабилитации радикалов. И именно этим факторам, формирующим идентичность «нормального» верующего, был посвящен тренинг в Астане. Я говорил о недостатках, которые нам как специалистам по дерадикализации необходимо устранить.

Дефицит местного контента

— Какие недостатки вы имеете в виду?

— Общим недостатком является отсутствие системы теологической аргументации и контрагрументации.  Нам остро  не хватает местного контента, к которому мы могли бы отсылать радикалов. О чем можно говорить, если за четверть века в нашей стране не было подготовлено ни одного толкования Корана – Тафсира, главной книги мусульман. Это недоработка специалистов-исламоведов.

Тогда как, например, в Узбекистане такой контент с аргументами и конртаргументами был составлен местным ученым – шейхом Мухаммадом Садыком. Это более ста книг, в том числе и Тафсир Хилол — полное толкование Корана. В моей практике был случай, когда радикал из Актобе преодолел свои заблуждения посредством изучения двух книг шейха Мухаммада Садыка. Ему в исправительное учреждение  (г. Жезказган) через жену  передали книги «Васатыя» и «Разногласия». Прочитав их, он осознал свои ошибки и отказался от философии терроризма.

Также много контента с аргументами мы привезли из России, в частности, из Татарстана. Там огромное внимание уделяют богословскому наследию имама Абу Ханифы, а также трудам местных мусульманских ученых.

Нам в Казахстане всего этого, к сожалению, не хватает. Конечно, религиозной литературы у нас издается много, но в плане аргументации в пользу местной религиозной идентичности и контраргументации против идеологии радикализма мы испытываем огромный дефицит.

— Не вызовет ли погружение верующей молодежи в такой сложный контент, как аргументация и контраргументация, новые конфликты в религиозной среде?

— Я не говорю о необходимости массового насаждения аргументационной и контаргументационной базы в головы верующей молодежи. Речь идет о необходимости разработки местного «мыслительного» продукта, к которому мы могли бы отсылать нуждающегося в реабилитации радикала.

Что касается широких масс верующих… Проблемы, существующие в религиозной сфере, имеют множество причин. Доминирует мнение, что главная из них кроется в растущей религиозности общества. И в качестве профилактики предлагается либо ограничить  ее, либо повысить религиозную грамотность. Отсюда проблемы с платками и пятничным участием отдельных категорий наших граждан в молебнах, а также вызванная этим масштабная информационно-разъяснительная деятельность. Первое, как отмечают многие эксперты, сопряжено с политизацией, маргинализацией и, в худшем случае, с радикализацией верующих. А второе, как мы видим  на примере тех же ближневосточных стран, где уровень религиозной грамотности достаточно высок, не уберегло их от религиозных войн и конфликтов.

В этой связи я неоднократно говорил о том, что необходимо сконцентрироваться на тех 880 осужденных экстремистах, на тех, кто либо уже присоединился, либо потенциально готов примкнуть к международным террористическим организациям, кто находится в зоне риска радикализации, кто является адептом деструктивного культа.  Именно они являются главными акторами нашей религиозной сферы, именно из-за них создаются контрведомства, именно они дестабилизируют обстановку в стране, а мы вместо, чтобы сконцентрировать усилия на этих группах, обобщаем проблему, распространяя ее на остальных верующих.

Уровень религиозности в условиях идеологического вакуума будет только расти. Его не способны остановить ни культ успеха, ни культ потребления и вещизма, ни культ личности.

Главный вопрос заключается в том, как повысить «качество» религиозности. И это как раз то, о чем мы говорили выше – то есть, какие ценности и оценки мы должны прививать верующим. Причем неважно, как мы назовем эти надстройки – «традиционный» ислам, ханафитско-матуридитский, шафиито-ашаритский или «умеренный»…

А в плане точечной работы с группами риска, как я уже сказал, нам необходим контент. Без своего аргументированного «мыслительного» контента мы обречены оставаться «духовными» колониями различных стран, течений и джамаатов. Плюс необходимо возрождение древней мусульманской научной традиции «раддия» — опровержения того, что проповедуют заблудшие секты и течения.

А пока мы имеем огромное количество религиозно-радикального контента в свободном доступе. И именно он является главной причиной радикализации верующих. О необходимости ограничения этого контента и соответствующей идеологии я говорю уже давно. Например, при вводе слов «такфир» или «тагут»  любой из поисковиков в числе первых выдает такое утверждение Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба: «Основа религии Ислам и его принцип — это две вещи: Первая: приказ поклоняться одному лишь Аллаху, не придавая ему сотоварища, и побуждение к этому, и дружба ради этого, и такфир (обвинение в неверии) того, кто оставил это. Вторая: предостережение от ширка (многобожия) в поклонении Аллаху, и грубость в этом, и вражда ради этого, и такфир (обвинение в неверии) того, кто делает ширк».

Противоречащие этим основам ислама делятся на разные виды;

— и самый худший из них противоречием – это тот, кто противоречит всему;

— и среди людей есть тот, кто поклоняется одному Аллаху, однако не порицает ширк, и не враждует с его людьми;

— и среди людей есть тот, кто враждует с ними, но не выносит им такфир;

— и среди людей есть тот, кто не любит таухид, но и не имеет ненависти к нему;

— и среди них есть тот, кто вынес такфир, и заявил что таухид – это порочение праведников;

— и среди них есть тот, кто не ругает ширк, хоть и не питает любви к нему;

— и среди людей есть тот, кто не знает ширк, и не отрицает его;

— и среди них есть тот, кто не знает таухид, и не отрицает его;

— и среди них есть тот – и это самый опасный тип из всех – кто действует по таухиду, однако не познал его истинную значимость, не питает вражды к тем, кто его оставил, и не выносит им такфир.

И все они противоречат той религии Аллаха, Свят Он и Велик, с которой пришли Пророки.

А Аллах знает лучше». ад-Дурар ас-Сания, 3/19.

Это не что иное как «цепной» такфир из уст Ибн Абд аль-Ваххаба. Человек должен не только принять именно его салафитские определения и формулировки единобожия и многобожия, но еще и порицать, ненавидеть, питать вражду и обвинять в неверии всех тех, кто не согласен с этими определениями. Принявший данные салафитские формулировки человек будет не просто игнорировать наши традиции и обычаи, он будет их ненавидеть, враждовать с ними и обвинять в неверии всех тех, кто эти традиции признает и соблюдает.  Поскольку последние, по утверждению Ибн Абд аль-Ваххаба, противоречат той религии Аллаха, с которой пришли Пророки.

Для некоторых регионов учение Ибн Абд аль-Ваххаба и ряд других религиозных идеологий могут быть нормой. Однако вспомним слова Ницше: «Если народ хочет сохранить себя, он не должен оценивать так, как оценивает сосед! Многое, что у одного народа называлось добром, у другого называлось глумлением и позором. Многое, что нашел я, здесь называлось злом, а там украшалось пурпурной мантией почести. Скрижаль добра висит над каждым народом».

Источник: Central Asia Monitor