АСТАНА, 20 ноября. Универсальной таблетки от экстремизма нет, но есть действенные рецепты профилактики смертельного заболевания. Какие именно – обсудили участники конференции, впервые собравшей на одной площадке представителей всех пяти стран Центральной Азии. Об этом пишет Агентство Kazakhstan Today.

Все дороги ведут в Бишкек

Центральноазиатский диалог по вопросам эффективного тюремного управления, содержания и обращения с осужденными за преступления экстремистского и террористического характера стал историческим событием, отметил региональный директор Международной тюремной реформы (PRI) Азамат ШАМБИЛОВ.

«Впервые собрались руководство тюремных служб и сотрудники, отвечающие за работу в сфере профилактики экстремизма и терроризма в местах лишения свободы (МЛС), всех 5 стран региона – Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана», – сказал он, — «Сегодня нет таблетки от терроризма и экстремизма, но у наших стран есть различные программы реабилитации тех, кто заразился радикальной идеологией. И платформа центральноазиатского диалога призвана объединить усилия в противодействии терроризму и насильственному экстремизму.»

Почти по Фрейду

Как же борются со злом XXI века наши соседи по региону? В Кыргызстане с 2016 года осужденные по этим статьям содержатся на изолированных участках, в условиях усиленной охраны. Это новшество ввели после побега из СИЗО в Чуйской области в 2015 году девяти заключенных, состоявших в террористической организации “Жайшуль Махди”и признанных виновными в организации серии терактов.

Тогда было убито четыре сотрудника государственной службы исполнения наказаний.

После происшествия тюремная служба вышла с инициативой о содержании осужденных по террористическим и экстремистским статьям отдельно.

«Тем более анализ оперативной обстановки показал, что идет вербовка, влияние данной категории осужденных на остальных», – отметил на конференции начальник управления правового обеспечения ГСИН КР Айваз КАДЫРОВ. – «Изолировать-то изолировали, но мы столкнулись с другой проблемой: стало порой невозможно содержать в одной камере членов различных террористических организаций – разные психология, теологическая подготовка и взгляды на многие религиозные вопросы.»

Из общего числа осужденных в Кыргызстане (16 060) 558 отбывают наказание за преступления террористического и экстремистского характера.

В том числе 135 человек за экстремизм, 98 – за терроризм и 27 – за наемничество. Большинство из них (116) лица 31–45 лет. Основной срок наказания – от 5 до 10 лет лишения свободы.

Дерадикализацию заключенных в Кыргызстане начинают почти по Фрейду – ищут истоки экстремизма в детстве.

«В 2016 году мы провели полевые исследования при поддержке фонда “Ыйман” с выездом во все исправительные учреждения, с привлечением теологов и психологов. На добровольной основе опрашивали осужденных, разобрали жизнь каждого с детства до того, как встал на путь терроризма. Выяснили, что практически все они в детстве подвергались бытовому домашнему насилию, росли в неполных семьях, не получили среднего образования», – сообщил Айваз Кадыров.

Терпение и труд радикализм перетрут

Другие наши соседи по региону выбивают экстремистскую дурь из сидельцев трудом. Заместитель начальника главного управления по исполнению уголовных наказаний минюста Таджикистана Алишер ИСМОИЛОВ рассказал, что заключенных привлекают к оплачиваемому труду, запуская в исправительных учреждениях производственные линии. Также там проводят курсы по приобретению профессии.

Заместитель начальника главного управления уголовных наказаний МВД Узбекистана Эркин БОБОКУЛОВ сообщил, что для осужденных за экстремистские и террористические статьи представители духовенства и теологи проводят ликбезы о несовместимости радикальных течений с истинной религией. А еще проводят конкурсы против невежества, в основу которых заложены национальная идеология и наследие великих предков. И, наконец, перед нынешними сидельцами выступают их экс-собратья, рассказывающие о том, что экстремизм – это плохо.

Ликбез для экстремиста

А что же удалось сделать Казахстану в антиэкстремистской борьбе? Об этом поведал заместитель председателя комитета уголовно-исполнительной системы (КУИС) МВД РК Мейрам АЮБАЕВ.

«Эта тема очень сложная, нашей пенитенциарной системе и криминальной полиции, наверное, надо еще немного поучиться», – сразу признал Мейрам Аюбаев. – «В учреждениях УИС созданы группы по организации теологической и реабилитационной работы, введено 140 единиц. С 2013 по 2017 год составлен социально-демографический и психологический портрет осужденных по статьям, связанным с религиозным экстремизмом, что помогает в работе с этим спецконтингентом.»

За 9 месяцев имамы провели 1,5 тысячи индивидуальных бесед с осужденными, специалисты управлений по делам религии – более трех тысяч таких бесед.

«В текущем году на площадке минобразования и науки прошли совещания по обсуждению разработки образовательных курсов по истории культуры, Казахстана, политологии и религиоведению, итогом станут лекции преподавателей вузов для осужденных», – сообщил Мейрам Аюбаев.

Работа с осужденными за экстремистские и террористические статьи требует определенных знаний и умений в области психологии, религиоведения, исламоведения, теологии, заметил представитель тюремной службы Казахстана.

Дети террора

Между тем, эксперт по вопросам религии из Казахстана Юлия ДЕНИСЕНКО, посвятила коллег в тонкости работы по дерадикализации.

«66,7 процента членов экстремистских и террористических групп, с которыми я работала в реабилитационных программах, проявили признаки зависимого расстройства личности. И все жизненно важные решения такие люди принимают после совета с лидером», – рассказала эксперт.

Денисенко остановилась на проблеме вовлечения в насильственный экстремизм детей.

«По данным ЮНИСЕФ, в 2016 году 851 ребенок участвовал в военных действиях в зоне сирийского конфликта, 650 погибли. Недавно ко мне обратились семьи из двух стран Центральной Азии, чьи старшие 14-летние дети погибли в Сирии. И меня просят: “Пожалуйста, надо вернуть (младших)”. Но кто эти дети, кого мы сегодня возвращаем, насколько оцениваем риски, с которыми придется столкнуться нашим странам»,- задалась вопросами эксперт.

По данным КНБ Казахстана, из выехавших в Сирию и Ирак 800 казахстанцев 500 – дети до 18 лет. Вернулось в страну 112 казахстанцев (61 мужчина, 51 женщина) и 81 ребенок.

«Эти дети никогда не видели игрушек с головой – с раннего детства родители при них отворачивали головы куклам, в книжках закрашивали рисунки, если книжки вообще были.»

Эти дети растут в зоне терроризма, видят, как их отцы насилуют 10–12-летних рабынь. И это не чужие дети – это дети из Центральной Азии, не чужие папы, а наши граждане.

«Вы там были?» – прозвучал резонный вопрос от участницы конференции из Кыргызстана, известной правозащитницы Толекан ИСМАИЛОВОЙ.

«Я разговаривала с очевидцами, ко мне обращаются люди, которые на сегодняшний момент находятся на границе Турции и Сирии и не могут забрать своих близких. Также с волонтерами общалась. Поэтому я точно знаю, о чем говорю», – ответила Юлия Денисенко и продолжила мысль о сложностях реабилитации этих детей.

Детская психика настолько лабильна, что мы не знаем, чего можно ждать по возвращении ребенка из зоны конфликта.

Есть еще одна проблема – мы не можем вовлечь несовершеннолетнего в реабилитационный процесс без согласия родителей. А если они против, то здесь включается механизм силы.

Но реабилитация невозможна без мотивированного согласия. Сегодня у нас нет правовых инструментов, с помощью которых мы могли бы сказать: вместо тюремного заключения вы должны пройти курс реабилитации, и потом, возможно, мы вас снимем с учета и вернем право свободного выезда, трудоустройства, – заключила Денисенко.