АСТАНА, 9 августа. В соседнем Таджикистане произошло беспрецедентное преступление. Радикалы напали на иностранных туристов, выходцев из США, Швейцарии, Франции, есть погибшие и раненые. Ответственность за нападение взяла на себя группировка «Исламское государство»,и это вызвало определенный шок, так как ранее ИГ занималось в основном рекрутингом боевиков в свои ряды из стран ЦА, однако не совершало теракты в этом регионе. Хотя эксперты предупреждали о возможности исхода исламистов в те страны, откуда они пришли. Какие риски эта ситуация несет для Казахстана? Какие есть бреши в системе безопасности РК, которые могут использовать боевики ИГ? Об этом поговорил с экспертами журналист  Аскар Муминов из  Central Asia Monitor.

Максим Крамаренко, председатель Регионального координационного совета российских соотечественников стран ближнего зарубежья:

«Пока трудно представить, чтобы ситуация в нашем регионе начала развиваться по сирийскому сценарию»

Случившееся больше похоже на преступление, совершенное на основе религиозной нетерпимости, и стоит в одном ряду с убийством молодого человека, одетого в костюм Деда Мороза, там же, в Таджикистане, шесть лет назад. Возможно, туристов убили последователи ИГИЛ, хотя они могут брать на себя ответственность за любое общественно опасное деяние, чтобы вселить страх перед собой. Но обращает на себя внимание тот факт, что власти Таджикистана, признав это преступление террористическим актом, обвинили в нем Иран, который, как известно, ведет войну против ИГИЛ на территории Сирии. Не совсем логичная картина получается.

Что же касается угрозы религиозного терроризма в целом, то она во многом зависит от внутриполитической ситуации в странах региона. Если общественный запрос на справедливость не удовлетворяется правящим режимом, то определенная часть общества может поддержать тех, кто будет предлагать свои варианты переустройства общественных отношений, в том числе и с оружием в руках. Люди могут просто «устать» от бедности, от коррупции, от беспредела и бездействия правоохранительных органов, которые защищают только свои собственные интересы и интересы правящего режима, и в таком случае они станут благодатной почвой для проникновения экстремистских идей самого разного толка. А ведь в каждой из стран региона эти общественные пороки в той или иной мере проявляются.

Пока недовольство снимается различным политическим инструментарием, тем же «управляемым» национализмом, но в итоге это может только усугубить ситуацию. Вот этого и ждут те, кто создал ИГИЛ. И не только ждут, но и способствуют наступлению такой критической ситуации. Поэтому за возникновение террористической угрозы ответственность несет сам политический режим, вольно или невольно создающий условия для этого, а не спецслужбы. Ведь те же рекруты ИГИЛ из Центральной Азии потянулись в террористические ячейки во многом из-за того, что не видели справедливости в своих странах, не смогли получить хорошего образования и работы – а за это уж точно отвечают не спецслужбы.

Пока трудно представить, чтобы ситуация в регионе начала развиваться по сирийскому сценарию, но если события примут негативный и стремительный характер, то, конечно же, потребуется помощь внешних сил. И пока в решении таких проблем в той же Сирии эффективность продемонстрировала только Россия.

Султанбек Султангалиев, политолог: «Полагаю, что уязвимость Казахстана перед угрозой экстремизма заключается в систематически ухудшающейся социально-экономической ситуации»

Данная конкретная история вообще ничего не означает – она могла иметь обычные криминальные корни. То, что ИГ публично взяло на себя ответственность, тоже ни о чем не говорит — эта террористическая организация в целях саморекламы зачастую берет на себя любые преступления, лишь бы в очередной раз напомнить о себе.

Но структуры различных экстремистских организаций уже давно и заинтересованно смотрят в сторону центральноазиатского региона. Пока террористические организации (замечу, что это не только ИГ) сосредоточены на пропагандистской работе. Большую вспомогательную роль в воспитании потенциальных террористов играют и нетрадиционные для нас другие исламские течения. Хотелось бы специально подчеркнуть, что последние не ставят своей целью именно подготовку новых кадров для организации террора, но их проповедническая деятельность во многом оказывает влияние на формирование сектантского мировоззрения определенной радикально настроенной группы внутри, как правило, духовно и психологически незрелой молодежи. В военно-политическом плане террористы сейчас «окучивают» территорию перманентно нестабильного соседнего Афганистана, создавая в этой стране свои укрепленные базы и лагеря и расширяя ареал своего влияния.

Опасна ли даже в краткосрочной перспективе такая «деятельность» для нашей национальной безопасности? Однозначно, да.

Боевики, судя по различной информации, перемещаются, главным образом, в Афганистан, а также пытаются проникнуть в Ливию и европейские страны. Массовое возвращение в нашу страну казахстанцев, ставших террористами, вряд ли возможно, так же, как и в другие страны региона. Если они и планируют вернуться, то только с оружием в руках, в составе военных бандформирований.

Полагаю, что уязвимость Казахстана заключается в том, что в стране ухудшается социально-экономическая ситуация, увеличивается число бедных, растет пропасть между ними и богачами, деградируют образование и вся духовная сферы, процветает коррупция. То есть, мы сами делаем себя слабой страной, уязвимой перед международным терроризмом.

Низкий уровень жизни населения всегда служил и будет служить самой благодатной почвой для распространения экстремистских идей. С этой точки зрения все страны ЦА представляют огромный людской ресурс для террористических организаций. И это тоже одна из причин пристального внимания последних к нашему региону.

В случае реального нападения спецслужбы не справятся — необходима будет помощь армейских подразделений. Согласно рейтингу уровня боевой мощи 2017 года, опубликованному военно-политическим ресурсом GlobalFirePower, узбекская армия занимает 48-е место в мире,казахстанская – 55-е, туркменская — 86-е, кыргызстанская – 108-е, таджикская — 112-е. Данные можно считать объективными в силу того, что при составлении рейтинга было использовано более 50 параметров. Однако без ответа остается главный вопрос: насколько высок боевой дух солдат, насколько они готовы жертвовать жизнью?

Судя по поведению военнослужащих, которые убежали во время нападения экстремистов на военную часть в городе Актобе, их настрой зачастую явно не героический. Так что в случае масштабных вооруженных действий без военной помощи со стороны Российской Федерации странам ЦА не обойтись.

Впрочем, Россия в любом случае окажет поддержку, исходя из обязательств перед странами Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ) и своих собственных интересов. Китайская тоже не останется безучастной стороной в случае реального нападения террористов на государстваЦентральной Азии, ведь у политических и финансово-промышленных кругов КНР есть свои интересы и далеко идущие планы в регионе.

Айкын Конуров, депутат мажилиса парламента РК: «С появлением боевиков ИГ в ЦА ставятся под удар экономические интересы Китая»

Террористы, как мы видим, при планировании своих акций продолжают использовать профессиональные технологии информационной войны и создают такие инфоповоды, которые мгновенно разлетаются по миру.

С конца 2017 года на различных площадках (ШОС, ОДКБ, СВМДА) активно обсуждается проблема вынужденной передислокации из Сирии и накопления на территории Афганистана довольно крупных сил террористов. Существуют совместные планы по противодействию им со стороны антитеррористических центров названных организаций и пограничных служб стран-участниц. Насколько они скоординированы и способны противостоять угрозе, покажет время. Как говорится, кровно в этом заинтересованы и все государства ЦА, и Китай, и Россия, ведь территории этих стран полностью или частично отмечены на картах ИГ как свои.

Известно, что в этих странах не раз выявлялись и до сих пор выявляются «спящие ячейки» ИГ, что несет в себе дополнительные серьезные проблемы. Одно дело — поставить заслоны на границе и вести позиционную войну (войти в Афганистан и разбить в «игиловцев» там в силу объективных причин не получится), и совсем другое — противостоять террористам на своей территории в условиях идеологического вакуума, последствий экономического кризиса, коррупции, чем искусно пользуются вербовщики ИГ, создавая так называемую пятую колонну.

Также не стоит сбрасывать со счетов целую армию боевиков ИГ, выходцев из стран СНГ, которых, согласно усредненным данным, насчитывается порядка восьми тысяч и которые жаждут вернуться домой в качестве победителей.

С учетом того, что большинство армий стран ЦА, мягко говоря, недостаточно готово к жесткому противостоянию с закаленными в боях в Сирии боевиками ИГ, можно предположить, что в случае эскалации вся нагрузка ляжет на вооруженные силы Китая и России.

С появлением боевиков ИГ в нашем регионе ставятся под удар экономические интересы Китая, ведь транзит грузов из КНР через ЦА в рамках проекта «Один пояс — один путь» является ключевым. Кремль тоже кровно заинтересован в том, чтобы остановить боевиков ИГ на южных рубежах СНГ, поскольку при прорыве границы хорошо вооруженные отряды боевиков смогут быстро вдоль Каспия пробиться к югу Российской Федерации, чтобы закрепиться в труднодоступных для военной техники горах и лесах.

Игорь Панкратенко, заместитель директора российского Центра стратегических оценок и прогнозов: «Концепция борьбы с терроризмом на дальних подступах откровенно ошибочная»

Теракт в Таджикистане — достаточно неприятное подтверждение нескольких нехитрых выводов, которые никак не хотят признавать на официальном уровне.

Во-первых, доктрина «борьбы с терроризмом на дальних подступах» является откровенно ошибочной, поскольку предполагает, что некие коварные террористы — они где-то далеко и оттуда готовят атаки. Мол, достаточно разбомбить их в Ираке, Сирии, Афганистане или где-то еще — и угроза миновала. Внезапно обнаружилось, что они уже здесь, причем появились явно не вчера, и далеко не все из них — засланцы, хватает и местных кадров. Не «нацелились» некие абстрактные террористы на Центральную Азию. Они здесь уже давно, они местные, они здесь живут и строят планы «переформатирования» региона или отдельно взятой страны по своим чертежам. Периодически часть из них нарабатывает боевой опыт в «командировках», уезжая в Сирию, Ирак, Афганистан и много еще куда — но нужно им это, прежде всего, для того, чтобы наработать горизонтальные связи с «коллегами», создать каналы переброски кадров и оружия, чтобы повысить эффективность своей подрывной деятельности «по месту прописки».

Во-вторых, произошедшее, надеюсь, окончательно и вдребезги разбило официальные заверения в том, что никаких таких предпосылок для распространения экстремизма под псевдорелигиозными флагами в странах региона нет. У нас, дескать, «молочные реки» величаво текут меж «кисельных берегов», а если кто-то кое-где у нас порой — так это все коварный внешний враг. Наивно, конечно, надеяться на то, что власти в том же Таджикистане наконец-то признают, что они создают социальные предпосылки для распространения радикальных экстремистских взглядов в массах, буквально толкают часть общества в объятия салафитов. Но, может, хотя бы в других государствах региона перестанут замалчивать то, что является питательной местной средой для исламистов.

И, в-третьих. После военного поражения ИГ в Сирии и Ираке (подчеркиваю, поражения, а не полного разгрома) лидеры исламистских группировок сделали определенные выводы. О том, в частности, что наиболее успешными являются сетевые структуры, что в современных условиях стремление захватить и удержать за собой конкретную территорию является ошибочным. А вот взять ее под негласный контроль, стать в отдельной провинции, области, уезде, поселке «теневым правительством», создать там базу — вполне реально.

И поэтому уже, как минимум, пару лет исламисты находятся в активном разведывательном поиске таких вот «мест базирования». Причем ведут его максимально широко — от Африки до Юго-Восточной Азии. И уж, конечно, в центральноазиатском регионе. Еще раз повторюсь: часть тех, кто перебрался туда из республик Центральной Азии, ехали не с автоматом за Халифат побегать, а за установлением горизонтальных связей и созданием каналов взаимодействия, ехали проходить обучение и впитывать опыт.

Кто-то засветился, конечно, но немало и тех, кто сумел сохранить эти поездки в тайне. И вполне благополучно вернуться для развертывания подпольной работы в том же Казахстане. Цель — создание баз и расширение своего влияния в каких-то районах страны, как уже говорилось выше.

Особо громкие и резонансные теракты им пока без надобности — они еще серьезно не закрепились. То, что произошло в Таджикистане, — это больше демонстрация присутствия и возможностей, акция устрашения, на проведение которой пустили расходный материал, тех, кого не жалко.

Главные задачи подполья сейчас — вербовка сторонников (благо, что социальная база для этого есть), вербовка агентов в органах власти и правоохранительных структурах, создание системы финансирования своей деятельности за счет местных ресурсов — и бизнес данью обложить, и другие источники доходов сформировать. Ну а дальше уже, по ситуации, от терактов до попыток организации массовых выступлений.

Несомненно, что у спецслужб Казахстана и Узбекистана достаточно потенциала для отражения этих угроз и ведения эффективной борьбы с исламистским подпольем. В других государствах региона с этим сложнее. Что делает совершенно необходимым объединение и координацию усилий в данной сфере спецслужб стран Центральной Азии с коллегами из других государств — и из России, и из Китая, и из США и так далее. Поскольку сегодня это, прежде всего, именно работа разведки, контрразведки и полиции, в которой две головы всегда лучше одной вне зависимости от национальной принадлежности.

Ислам Кураев, политолог: «Сейчас бандформирования Исламского государства в Афганистане пали, и у радикалов нет поддержки»

Не стоит теракт ИГ в Таджикистане оценивать столь критично. На мой взгляд, это спящая ячейка террористов, которая там была, и она лишь активизировалась во время военных действий в Афганистане.

Сейчас бандформирования Исламского государства в Афганистане пали, и у радикалов нет поддержки. Если и ожидать каких-то последствий, то лучше акцентировать внимание на террористах-одиночках, которые чаще всего не дружат с головой. Эта группа людей как раз и станет проблемой для республик ЦА, поскольку стихийные теракты сложнее всего предотвратить.

В нашем регионе особенность терактов в том, что чаще всего они организуются против властей. Это некий протест на действия государства, террор «дагестанского характера».

Будут ли боевики-уроженцы ЦА возвращаться из Сирии, и что это может означать для региона? Не уверен, что они вообще там остались, а если и есть, то в буквальном смысле слова изолированы. Какая-то группа, которая вернется, не останется не замеченной, по крайней мере, у нас в стране точно, в других же странах они залягут на дно. Многие поехали воевать за деньги, а те, кто за идею, бросились под пули. Теперь большинство постарается выждать время.

Все мы уязвимы равнозначно, никто не застрахован. В этом и состоит вся сложность борьбы с терроризмом: как правило, невозможно угадать, где и когда что-то произойдет. Не уверен, что в Казахстане имеется фундамент для формирования каких-то радикальных групп. Да, уровень религиозности людей растет, но они не поддержат насилие.

В военном плане террористам тут «ловить» нечего: обширная территория, местное население не поддержит такую идею. То есть, условий для продвижения нет. Да, можно захватить степные районы, но погодные условия также стоит учитывать, поэтому партизанская война — крайне глупая затея. Фактически в военном плане я не вижу проблем.