АСТАНА, 11 марта. Распространение наркотиков одна из главных проблем современного мира и второе по прибыльности направление преступной деятельности (после торговлей оружием). Развитию криминального мира помогают глобализация, коррупция и бюрократия. И, несмотря на все усилия правительств и спецслужб, наркоторговля процветает. Почему так происходит и как успешно бороться с преступностью сообщает Zakon.kz  со ссылкой на заместителя помощника госсекретаря США в Бюро по международной борьбе с наркотиками и соблюдению законности (INL) Йогана К. Эндрюса.

Ранее Эндрюс работал в двух из трех крупнейших программ INL – в Колумбии и Мексике. С 2013 по 2016 год он возглавлял отдел INL в Боготе в период мирных переговоров между правительством Колумбии и Революционными вооруженными силами Колумбии (FARC). Он также занимал должность заместителя директора INL в Мехико с 2010 по 2013 год, где помогал в реализации Меридской инициативы. В Колумбии и Мексике он руководил программами содействия по противодействию транснациональной организованной преступности и незаконному обороту наркотиков, одновременно укрепляя институты правосудия.

Эндрюс отметил, что Казахстан вносит значительный вклад в стабилизацию ситуации в Афганистане. По его мнению, финансовая поддержка афганской стабильности и региональное руководство дали положительные результаты. Кроме того, он обратил внимание, что Казахстан отлично развивается как гарант безопасности в регионе и имеет весомый голос в процессе достижения мирных переговоров в Афганистане, что в итоге поможет всему региону.

— Как вы боретесь с наркоторговлей в Афганистане? В чем сложность этой борьбы?

— Самая тяжелая часть в борьбе с наркотрафиком Афганистана это то, что правительство этой страны не контролирует этот вопрос на своей территории, и большая часть опийного мака, выращиваемого в Афганистане, растет на территории контролируемого талибаном. Так что одно из предполагаемых преимуществ мирного договора — это возможность правительства установить контроль над большей частью страны и это предоставит возможность найти более универсальное решение проблем наших коллег.

— В Казахстане оседает достаточно много наркотиков из Афганистана и Китая. Как правительство Казахстана могло бы бороться с наркотрафиком внутри страны и есть ли какой-то универсальный рецепт?

— Это что-то вроде стратегической теории, которую мы используем. Организованная преступность, давайте назовем их «плохие парни», где бы они не действовали, они пользуются проблемами и слабостями правительства. Иногда они находят слабости у внутреннего правительства страны, иногда находят их в международной сфере между странами. Например, в Афганистане, они пользуются проблемными зонами, куда правительство даже не заглядывает. Единственная власть там – вооруженные группировки, контролирующие эту местность. Так что для каждого из нас — будь то правительство США или Казахстана — выход заключается в том, чтобы улучшить институты управления. Мы должны сделать их более способными и производительными, более заслуживающими доверие. Мы также должны дать им инструменты, подготовку, оборудование и законное основание для работы, чтобы они могли закрыть «черные дыры», которые плохие парни используют в своих интересах.

Я думаю, правительства по всему миру находятся под давлением быстрых изменений глобализации, и тем, как быстро преступники адаптируются в этой глобализации. Иногда адаптация к новой реальности у правительства занимает больше времени. Но мы быстро строим связи между правительствами для устранения возможностей, которыми могу воспользоваться преступники. Для этого мы используем технологии, компьютеры. Последние могут быть сильными источниками обмена информацией, и мы можем быть уверенными, что если преступники совершат что-то здесь, то не смогут этого сделать в другой стране. Мы можем делиться многочисленными практиками и наилучшими методиками, как преследовать преступников, как арестовывать, экстрадировать их и для того, чтобы они предстали перед судом. Это все есть у правительства, но иногда организация этих процессов, достижение соглашений и договоренностей, необходимых для обмена информацией, экстрадиции и так далее занимает много времени.

Так что это сложный набор проблем. Я думаю, нет какого-то одного рецепта, который подходит. Нам нужны правоохранительные органы, которые бы занимались сбором оперативной информацией о преступниках, чтобы знать, где они, чем занимаются и как они это делают. Потом мы должны анализировать эти разведданные и передавать их в оперативное подразделение, которое бы занималось расследованием, арестовывало, если видит наркотики или оружие, или другие противоправные вещи. Они в свою очередь должны предоставлять улики обвинителям. Но бывает, что в правоохранительных органах нет знающих обвинителей, которые могли бы собрать улики, сопоставить их, довести дело до суда и доказать уже на заседании свою позицию. Также необходимо, чтобы в государстве были хорошие суды и правильные, хорошо подготовленные честные судьи, которые смогут взять это дело, разобрать его, проанализировать и вынести вердикт. И в самом конце нужно иметь хорошие тюрьмы. Ведь бывает, что даже когда вы привлекаете к ответственности «плохого парня», осуждаете его на определенный срок, сажаете в тюрьму, он продолжает руководить этой преступной организацией оттуда. И это сложный комплекс проблем. Но мы стараемся помогать нашим правительствам. И для этого нам нужно реформировать весь сектор расследования, правосудия и правоохранительную систему. До тех пор, пока все эти части не будут работать вместе, ничего работать не будет.

Невозможно остановить «плохих парней» пока каждая часть системы юстиции не будет работать. Это невероятно сложно построить достойный доверия, способный институт (уголовного преследования – от авт.). Это, наверное, самая сложная система в мире. Это занимает годы, десятилетия, поколения. Мы (США) занимаемся этим около 230 лет, и еще не достигли достаточного совершенства.

— Вы говорили о том, что криминальный мир использует систему глобализации. Можете привести пример, с какими хитростями преступников вам приходилось сталкиваться, что-то, с чем вам было сложно бороться?

— Дам пару примеров. Первое – недавняя ситуация, которую мы пытаемся понять, у нас пока нет ответа на это. У нас есть преступная организация, покупающая относительно недорогое оборудование, которое они могут установить где угодно, и которое может производить очень сильные синтетические наркотики. Наркотики настолько сильные, что даже малая их доза может убить. Эти наркотики имеют высокую цену на улицах и приносят большую прибыть «плохим парням». Они могут производить их где угодно, доставлять любым почтовым сервисом прямо на дом. Платить за них можно, используя криптовалюту или биткоины, оставаясь при этом анонимным. И все разведывательные управления по всему миру пытаются понять, что мы можем с этим сделать, как мы это остановим и решим проблему. Преступники используют преимущества производительности глобальных бытовых цепочек, глобальных почтовых систем, чтобы доставлять посылки прямо к вам домой, и новая криптовалюта защищает вашу анонимность. Так что вы можете совершить преступные деяния без риска, что кто-то узнает. И, я считаю, что здесь есть место для мудрого обоснованного правительственного решения, которое будет отталкиваться от права на личную жизнь и доступа к этому фининституту, инструментам поставок различных товаров от глобальных сетей обычным гражданам. Так мы сможем оберегать их от некоторых преступных действий, которые могут навредить обществу в целом и каждому гражданину в отдельности.

У нас сейчас опиумный кризис в США, более 70 тыс. человек умирает каждый год от передозировки. Стал популярен фентанил — это очень сильнодействующий препарат, который убивает десятки тысяч американцев каждый год. Мы усилено занимается налаживанием связей с Казахстаном и другими странами по всему миру для того, чтобы найти способ создать регулирующую меры, которые смогу по существу классифицировать фентанил и все его аналоги, формы как контролируемые вещества, чтобы дать нашим правоохранительным органам право производить задержания. Дело в том, что пока препарат не станет запрещенным, правоохранительные органы ничего не смогут с этим сделать. А в своих лабораториях «плохие парни» могут изменить формулу за неделю. Так что вам нужно иметь регулирующий инструмент, который будет говорить о том, что все виды фентанила являются контролируемыми веществами и тогда полиция сможет что-то с этим сделать. Потому что, если вы определите только конкретный вид фентанила как контролируемый, они назовут это по–новому, заменят тем, что не контролируется и тогда не будет и наказания. «Плохие парни» могут быстро принимать решение, но когда правительство предпринимает какие-то действия, это проводится в более глобальных масштабах, чтобы контролировать проблему.
Йоган К. Эндрюс привел и второй пример находчивости преступников. Но, как говорится, все новое, это хорошо забытое старое. Еще одна история времен «сухого закона». Чтобы при перевозке алкогольных грузов через море избежать таможенного досмотра, контрабандисты привязывали к каждому ящику мешок с солью или сахаром и при приближении таможенников сбрасывали их в воду. Через некоторое время содержимое мешков растворялось в воде и грузы всплывали.

В Финляндию алкоголь, в том числе завозили с эстонских и немецких кораблей, стоявших за пределами финских территориальных вод. Причем рыбаки возили спиртное не в лодках, а «щуками» — это был прицепленный к лодке паровозик из канистр, вмещавших до 100 литров. При встрече с полицией его затапливали, а потом снова вылавливали.
Наркомафия пошла по такому же пути. Несколько лет назад в Карибском море «плохие парни» начали сбрасывать большое количество наркотиков в океан, с прикрепленными спутниковыми передатчиками геолокации. На сигнал спустя несколько часов приплывали подельники и забирали груз.

Это только один из примеров, как они используют инструменты глобализации, чтобы обходить все усилия правоохранительных органов. Это постоянный процесс конкурентной эволюции. Мы развиваем наши способности с нашими партнерами, чтобы разрушать замыслы преступников. Но потом они видят, чтобы делам мы и меняют свою тактику. Мы, видя, что делают они, тоже вынуждены меняться. Это непрерывное соперничество, — добавил Эндрюс.

— Вы какое-то время работали в Мексике, скажите, действительно ли картели и преступность там более влиятельны и сильны, чем правительство? Правда, то, что нам показывают в фильмах?

— Мой короткий ответ, — я не знаю. Очевидно, что картели в любой стране, если они получают достаточную прибыль, могут оказывать влияние на правительство. Особенно в странах со значительным уровнем коррупции. Я бы сказал, что коррупция — это общечеловеческая проблема, существующая в любой стране. Вопрос в том, насколько ситуация плоха, и возможно ли ее контролировать, так что, конечно, если у вас есть много денег заработанных на наркоторговле, вы иногда можете подкупать чиновников, политиков, можете извратить государственный строй. Но вот чтобы я сказал, — контроль картелей и их жестокость, насилие, конкретно на севере страны очень локализировано, и в определенных местах и штатах Мексики, субрегионах это не распространено. Нет общего описания, которое подходит для всей Мексики. Мексика красивая замечательная страна, с замечательными людьми, и вы знаете, рядовые мексиканцы хотят жить в мире и зарабатывать честно на жизнь. Они не хотят быть частью наркоторговли, так что одна из вещей, которую мы пытаемся делать – помощь мексиканскому правительству спасать людей в тех местах, где действуют «плохие парни». То есть расширять возможности для правоохранительных органов и системы юстиции, чтобы наказывать за плохое поведение и поощрять за хорошее. Для этого необходимы учреждения. Они должны быть сильными и надежными. Вы не можете позволить коррупции существовать в таких учреждениях.

Приведу пример. Есть город Эль-Пасо в Техасе и город Сьюдад-Хуарес в Мексике. Эти 2 города находятся по разные стороны реки и политгеографы скажут вам, что это все один город, одно сообщество, там живут одни семьи просто по разные стороны реки. Просто так случилось, что посредине лежит международная граница. Но в течение многих лет и в средине 2000-х Хуарес называли столицей мира убийства.

Там был чуть ли не самый высокий уровень убийств. Было много насилия, наркобанды воевали за контроль над местом, являвшимся отправным пунктом перевозки наркотиков. А на другой стороне реки Эль-Пасо год за годом признавался номером 1 или 2 в рейтинге наиболее безопасных городов Америки. Вы спрашиваете себя, если это один город, и дети каждый день ходят в школу через реку, люди ездят в магазины туда-сюда, это все одно сообщество, как одна половина города может быть безопаснейшим городом Америки, а другая половина – мировой столицей убийств? Ответ прост – институты. На одной стороне реки люди могут вести машину как угодно, плевать на знак стоп, игнорировать все правила, ехать с сумасшедшей скоростью, подвергая всех риску. Но с того момента, как они поднимаются на мост и приезжают в Эль-Пасо, они ведут свою машину как бабульки. Соблюдают скоростной режим, включают поворотники, останавливаются перед знаками. Почему это происходит? Почему один и тот же человек ведет себя по-разному на разных сторонах реки? Ответ – институт. Люди — это люди. Дай им шанс быть коррумпированными или нарушать закон, некоторые сделают это. Так вот, на одной стороне реки были учреждения, которые, по мнению людей, были способны их поймать, а значит, могут наступить последствия. Они должны будут заплатить штраф в размере 200 долларов или потеряют очки в своей водительской лицензии, и потерять ее в итоге, если будут делать это снова. На другой же стороне реки создавалось впечатление, что нет учреждения, способного поймать их и наказать. Ощущение, что не будет последствий.

Поэтому мы говорим своим партнерам, что люди — это люди. Казахстанцы, американцы, не отличаются от ирландцев. Разница только в том, какие институты мы можем создать, как мы можем защищать людей, предоставляя им возможности и свободы жить свой жизнью, как они хотят. Так что основная цель – создать защиту от рисков и ущерба. Для этого нужно создавать соответствующие учреждения, которые смогут обеспечить сдерживание и последствия для тех, кто не уважает эти правила и права общества.

— Вы давно боретесь с незаконной продажей наркотиков, и извините за вопрос, но, может, вы сами когда-либо пробовали наркотики?

— Никогда. Хотя я учился в университете в США, который известен потреблением наркотиков. И в мой первый год обучения в общежитии у меня было три соседа, они были абсолютные наркоманы, которые принимали наркотики каждый день, и это было невероятно. Единственный наркотик, который я употребляю, это алкоголь. Ну, знаете, в обществе иногда выпить один бокал. И для этого есть пара причин. Во – первых, я очень рано понял, что хочу стать дипломатом, а для этого мне нужно будет пройти проверку на благонадежность, так что я был достаточным занудой и ботаном, чтобы не делать того, что могло мне помешать. Да, меня это никогда и не привлекало. Мне никогда не нравилась идея потери контроля над собой, уступая место контроля химикатам. Думаю, некоторые из нас, кто вырос в США в 60-70-х годах, видели последствия особенно алкоголизма и время от времени наркозависимости. И тогда мы были более молодым поколением, которое отказалось от этого, понимая, что это неправильный путь. К сожалению, мы боремся с этим сейчас, у нас опиоидная эпидемия в США, десятки тысяч людей умирают от сильных препаратов, включая героин, прописанных лекарств, фентанила, метамфитамина, кокаина.

Это трагично, это эпидемия. Наркотики сейчас вызывают более сильную зависимость по сравнению с тем, что было 10-30 лет назад. Даже современная марихуана имеет в несколько раз больше THC (активны ингредиент), чем та, что курили в 60-70 годах. Она вызывает более сильную зависимость и более опасна. Так что, все, что мы делаем в Бюро, это попытка защитить наших граждан. Потому как видеть какое влияние оказывают наркотики на жизни и семьи людей, – ужасно, — заключил он.

К слову, в Казахстане Йоган К. Эндрюс будет заниматься не только помощью в усилении правоохранительных систем для успешной борьбы с наркотрафиком, но и работать в сфере развития дипломатических отношений.